Творчество и его истоки
Дональд Вудс Винникотт
Надеюсь, что читатель примет мой общий подход к творчеству и это слово не потеряется за представлениями об успешной или популярной творческой деятельности, а сохранится его значение некоторого феномена, который окрашивает целостную позицию человека по отношению к внешней реальности. [b]Идея творчества[/b][center][/center] [b]Показательный случай[/b] Начнем с такого примера из клинической практики. Это была работа с мужчиной средних лет, женатым, который имел семью и достиг успеха в своей профессии. Анализ проходил в обычном, классическом русле. Этот мужчина айимел за плечами длительный анализ, и я ни в коем случае не был его первым психотерапевтом. Большую работу сделал он сам, а также все его терапевты и аналитики по очереди; в его личности осуществились серьезные, большие изменения. Но есть что-то еще, о чем он заявляет, что не может его остановить. Он понимает, что не достиг того, за чем пришел. Игнорирование своих потерь — слишком большая жертва. На данном этапе анализа мы приблизились к чему-то новому для меня. С этим следует обращаться так же, как я работаю с не-маскулинным в его личности. В пятницу пациент пришел и говорил много, как это обычно бывает. В тот день меня поразило то, что пациент говорил о зависти к пенису. Я намеренно использовал этот термин и призываю к пониманию того, что он соответствует моему видению ситуации и подходит для его представления. Несомненно, термин "зависть к пенису" обычно не употребляют по отношению к мужчине. Изменения, произошедшие на данном этапе, видны из того, как я обошелся с этой ситуацией. Я сказал ему, именно тогда, в тот момент: "Сейчас я слушаю девушку. Я знаю совершенно точно, что вы мужчина, но я слушаю девушку, и я разговариваю с девушкой. Я говорю этой девушке: "Ты сейчас говоришь о зависти к пенису". Хочу подчеркнуть, что гомосексуальность здесь совершенно ни при чем. (Мне было важно, чтобы обе части моей интерпретации могли быть рассмотрены как связанные с игрой и по возможности оторваны от авторитарной интерпретации, которая соседствует с внушением.) Сильное воздействие этой интерпретации убедило меня в том, что то мое замечание было удачным. И конечно, я не стал бы сообщать этот случай, произошедший именно в этом контексте, если бы работа, начавшаяся в ту пятницу, действительно не разорвала бы порочный круг. Я привык к рутине хорошей работы, хороших интерпретаций, незамедлительно хороших результатов, а затем деструктивное™ и разрушению иллюзий, что происходит каждый раз, когда пациент постепенно начинает осознавать, что нечто фундаментальное как прежде осталось неизменным. Этот неизвестный фактор заставлял мужчину заниматься собственным анализом на протяжении четверти века. Работа со мной — постигнет ли ее та же участь, что и его работу с другими терапевтами? В данном случае последовал незамедлительный эффект в форме интеллектуального принятия, облегчения, а затем были и отсроченные эффекты. После паузы пациент произнес: "Меня бы назвали сумасшедшим, расскажи я кому-нибудь об этой девушке". На этом можно было бы и остановиться, но я рад, в свете последовавших событий, что продолжил работу над этой проблемой дальше. Мое следующее замечание оказалось удивительным для меня самого, и оно уладило проблему. Я сказал: "Вы ничего никому не рассказывали; это я увидел девушку и услышал, что она говорит, хотя на самом деле на моей кушетке мужчина. Я сам безумен" . Мне не пришлось развивать эту идею, поскольку она и так попала точно в цель. Пациент сказал,что чувствует себя как нормальный человек, окруженный сумасшедшими. Другими словами, он только что освободился от дилеммы. Как он сказал позднее, "Я сам никогда не мог (зная, что я мужчина) сказать: "Я девушка". В этом я не сумасшедший. Но вы сказали мне об этом, и вы говорили, обращаясь к обеим частям меня". Мое безумие позволило ему взглянуть на себя как на девушку, встав на мою позицию. Он знает, что является мужчиной и никогда не сомневается в том, что он мужчина. Есть ли ясность в том, что произошло здесь? Для меня это было глубоким личным переживанием, которое оказалось необходимым для того, чтобы прийти к пониманию, чего я, собственно, достиг. Для этого мужчины данная сложная ситуация имела специфическую сущность. Мы с ним пришли к заключению (хотя и недоказуемому), что его мать (которой уже нет в живых), когда он был младенцем, не сразу согласилась с тем, что он мальчик, и видела в нем девочку. Другими словами, этот мужчина должен был соответствовать идеям о том, что ее ребенок должен быть и являться девочкой. (Он был вторым ребенком, первый тоже мальчик.) Из анализа нам стало совершенно ясно, что на самых первых этапах его воспитания мама физически обращалась с ним так, как если бы она не могла воспринимать его как представителя мужского пола. Позже его защиты строились на базе этого паттерна. Но дело было в "безумии" матери, которая видела девочку там, где был мальчик, и мои слова "Безумный человек — это я" впустили это в настоящее, в "сейчас". В эту пятницу продвижение в работе было глубочайшим, и он ушел с чувством, что это был первый значимый сдвиг в анализе на протяжении долгого времени (хотя, как я уже говорил, было сделано много хорошего и наблюдался длительный, постоянный прогресс)8 Моя интерпретация продолжила линию, начатую в пятницу. Я сказал: "Вы чувствуете, как будто бы должны быть рады моей интерпретации, в которой реализовано маскулинное поведение. Однако, девушка, с которой я разговаривал, не хочет, чтобы этот мужчина освободился, проявил себя, в сущности, он ее совсем не интересует. Ей нужно признание в полной мере, как ее самой, так и ее прав на ваше тело. Ее зависть к пенису главным образом заключается в зависти к вам самому как к мужчине". Я продолжал: "Болезнь, плохое самочувствие — это протест вашей женской сущности, этой девушки, потому что она никогда не оставляла надежду на то, что в процессе анализа обнаружится, что на самом деле этот мужчина всегда был и сейчас является девушкой (и "болезнь" есть прегенитальная беременность). Единственный вариант завершения анализа, который может быть приемлемым для этой девушки — открытие, что вы действительно девушка". Теперь понятно, откуда его уверенность в том, что анализ никогда не может быть закончен9. На следующей неделе было много материала, подтверждающего достоверность моих интерпретаций и позиции, и пациент чувствовал, что теперь его анализ уже не будет бесконечным. Позже я понял, что теперь сопротивление пациента переключилось на опровержение важности моего высказывания "Безумный человек — это я". Он старался представить это просто как мой стиль, подход к делу — это просто риторическая фигура, о которой не обязательно помнить. Однако мне стало ясно, что в данном случае мы имеем дело с примером бредового переноса, который ставит в тупик равно аналитиков и пациентов. В этой моей интерпретации проблема детского воспитания осталась загадкой. Сознаюсь, что просто не позволил сам себе интерпретировать это. Когда я дал себе время обдумать случившееся, то оказался поставленным в тупик. Здесь не было никакой новой теории, никаких новых технических принципов. На самом деле ранее мы с пациентом уже потратили много времени на эту проблему. А здесь появилось что-то новое, новое в моей позиции и новое в его готовности и способности извлекать пользу из моей интерпретации. Что бы это ни означало для меня самого, я решил полностью погрузиться в это состояние, а результаты можно найти в работе, которую я здесь и представляю. [i]8 Детальное обсуждение роли матери как зеркала в развитии ребенка смотри в главе 9.[/i] [i]9 Я не утверждаю, что физическое заболевание этого мужчины, самый настоящий грипп, было вызвано именно эмоциональными переживаниями, которые влияют на физическое состояние человека. Я надеюсь, что это понятно.[/i] [b]Диссоциация[/b] Первым, что я заметил, было то, что я раньше никогда в полной мере не осознавал наличие разрыва между мужчиной (или женщиной) и той частью его (ее) личности, которая обладает противоположным полом. У этого пациента диссоциация была почти полной. Затем я обнаружил, что иду на нового противника со старым оружием, и мне стало интересно, как это влияет или может повлиять на мою работу с другими пациентами, мужчинами и женщинами, мальчиками и девочками. Поэтому я решил специально изучить именно этот тип диссоциации; я не забыл о других вариантах расщепления, но в данный момент не занимаюсь ими. [b]Мужское и женское начало у мужчин и у женщин10[/b] В данном случае мы столкнулись с диссоциацией на этапе ее крушения. Защитная реакция на диссоциацию дала возможность принять бисексуальность как качество личности в целом. Я обнаружил, что имею дело с характеристикой, которую можно назвать чисто женской. Меня вначале очень удивило то, что я смог это обнаружить только в материале пациента-мужчины11. Перейдем к дальнейшему клиническому описанию этого случая. Некоторое облегчение, последовавшее после того как мы открыли новое основание для нашей совместной работы, возникло потому, что теперь мы могли ответить на важный вопрос. Мы смогли объяснить, почему мои интерпретации, вполне основательные, относительно использования объектов, удовлетворения орального эротизма в переносе, оральные садистские фантазии в отношениях пациента к терапевту как к частям тела или как к обладателю груди или пениса — почему эти интерпретации до сих пор никогда не приводили ни к каким изменениям. Они принимались пациентом, но что из этого? Теперь, когда мы перешли на новый уровень, пациент почувствовал некую взаимосвязь со мной, ниточку между нами, и это было очень ярким ощущением. Все это имеет отношение к идентичности. Отщепленное женское начало пациента нашло единение со мной как аналитиком, а это дало мужчине чувство, как будто он родился заново. Эта деталь очень меня заинтересовала, так что она будет фигурировать в моей теории относительно того, что я обнаружил в этом случае из своей практики. [i]10 Я буду и дальше использовать эту терминологию (мужские и женские характеристики), поскольку мне не известно о других подходящих к описанию терминов. Определения "активные" и "пассивные" я считаю некорректными, так что придется использовать те термины, которые доступны. 12 3десь логичным будет дополнить описание работы, которую мы провели вместе с этим мужчиной, похожим отрезком работы с женщиной или девочкой. Например, мне вспоминается давний случай -молодая женщина, которая рассказала, что в возрасте латентного периода она страстно желала быть мальчиком. Она потратила много времени и сил на то, чтобы обзавестись пенисом. Однако ей не хватало лишь понимания того, что она несомненно девочка, что она счастлива тому, что она девочка, но в то же самое время (диссоциация - 10 %) она знает и всегда знала, что является мальчиком. С этим была связана ее уверенность в том, что ее кастрировали и лишили таким образом некоего деструктивного потенциала, с этим совпала смерть матери и все ее мазохистические защитные реакции, которые стали цетральными в структуре ее личности. Приводя здесь клинические примеры, я конечно рискую отвлечь внимание читателя от главной темы, но если все же мои идеи верны и универсальны, то у каждого читателя найдутся свои случаи для иллюстрации диссоциации, в отличие от вытеснения мужских и женских характеристик у представителей обоих полов.[/i] [b]Дополнения к клиническим данным[/b] Предлагаю заняться пересмотром данного клинического материала с точки зрения этого примера диссоциации, наличия отщепленного женского начала — девушки — внутри пациента-мужчины. Таким образом, предмет моментально расширяется и значительно усложняется, поэтому стоит выбрать лишь несколько наблюдений, чтобы обратить на них особое внимание. [b]1[/b]. Можно в какой-то момент обнаружить, к своему удивлению, что работаешь и пытаешься анализировать отщепленную часть, в то время как основное функционирование личности осуществляется лишь в форме проекций. Это напоминает работу с ребенком, когда ты понимаешь, что лечишь кого-то из родителей через ребенка как поверенного. Не будем говорить о других возможных вариациях на эту тему. [b]2[/b]. Элемент другого пола может быть полностью отщеплен, так что.человек вообще не может вступить с ним в контакт. Особенно это относится к случаям, когда во всем остальном личность совершенно здоровая, цельная. Ведь когда личность уже представляет собой множество кусочков, там нет особого акцентирования на "Я нормален", и, следовательно, меньше сопротивления идеям "Я девушка" (если это мужчина) или "Я парень" (у девушки). [b]3[/b]. Также в клинике встречается неполная диссоциация с другим полом, развивающаяся под воздействием внешних факторов на сахмом раннем этапе жизни, которая перемешивается с более позднихми диссоциациями, возникающими как защитные реакции на основе, в большей или меньшей степени, перекрестных идентификаций. Существование этих более поздних защитных структур может препятствовать анализу более раннего реактивного расщепления, а значит, и выздоровлению пациента. (В данном случае в качестве аксиомы принимается тот факт, что пациент всегда старается полностью задействовать личностные и внутренние факторы, которые дают ему или ей некоторое количество всемогущества, неограниченного контроля, вместо того, чтобы позволить реагировать необдуманно на воздействия социального окружения, даже если эти влияния негативны (искажения или крах). Влияние окружения, даже если оно хорошее, в нашей работе выступает как идея травмы, которая находится вне области контроля пациента, и поэтому с ней невозможно справиться. (Сравните со стремлением меланхолика взять на себя ответственность за все зло.) [b]4[/b]. Отщепленная часть личности другого пола имеет тенденцию оставаться одного и того же возраста, а если и растет, то очень медленно. По сравнению с этим, истинные воображаемые фигуры из внутреннего мира пациента приобретают зрелость, взаимодействуют, взрослеют и умирают. Например, мужчина, который зависит от юных девушек, которые оживляют его собственную сущность как девушки, может постепенно приспособиться использовать для этих целей девушек, достигших брачного возраста. Но такой девушке не будет еще и тридцати, когда мужчине исполнится девяносто. Все же в пациенте-мужчине девушка (скрытый женский элемент, сформированный в раннем детстве) может иметь женские характеристики, испытывать гордость за свою грудь и зависть к пенису, забеременеть, не иметь внешних мужских гениталий и даже обладать женскими половыми органами и получать сексуальное удовольствие как женщина. [b]5[/b]. Здесь очень важно провести оценку всего этого в терминах психиатрии. Мужчина, который вовлекает девушек в секс, является инициатором в сексуальных отношениях, вполне возможно окажется гораздо сильнее идентифицированным с женщиной, чем с самим собой. Это придает ему способность в полной мере проявить себя, чтобы пробудить в девушке сексуальность и удовлетворить ее. Его плата — как мужчина он получает удовлетворение, но в малой степени. Также он платит исходя из потребности постоянно находить новых женщин, в противоположность постоянству объекта. Другая крайность — импотенция. Между ними — весь спектр состояний относительной потенции, который подвержен влияниям различных типов и самой разной степени. Норма зависит от ожиданий любой конкретной социальной группы в определенный момент времени. Почему бы не сказать, что в патриархальном обществе секс считается насилием, а при матриархате мужчина с отщепленным женским началом, который должен удовлетворять многих женщин, пусть в ущерб самому себе, считается выдающимся? Между этими крайностями — бисексуальность и заниженные ожидания, связанные с сексуальными переживаниями. Это сопровождает взгляд на социальное здоровье как легкую депрессию — всегда, кроме праздников и выходных. Интересно, что наличие отщепленного женского элемента, по сути дела, предотвращает гомосексуальную практику. Мой пациент в данном случае старательно избегал гомосексуальной близости в каких-то критических моментах жизни, поскольку (как он сам понял и рассказал мне) применение гомосексуальности на практике только утвердило бы его маскулинность, которую (с точки зрения своей отщепленной женской сущности) он не хотел даже знать. (В норме, когда факт бисексуальности налицо, не возникает подобного конфликта, в основном по той причине, что анальный фактор (который имеет второстепенное значение) не достигает превосходства над оральным, а в фантазиях, связанных с оральным сексом, биологический пол не имеет значения.) Создается впечатление, что в мифологии Древней Греции первыми гомосексуалистами были мужчины, которые имитировали женщин для того, чтобы установить как можно более близкие отношения с верховной богиней. Это было в эпоху матриархата, после нее пришла патриархальная система божеств во главе с Зевсом. От Зевса (символа патриархальности) идет идея сексуально окрашенной любви между мальчиком и мужчиной, которая сопровождалась снижением статуса женщины. Если это верное представление о том, как развивались идеи в историческом процессе, то у меня появляется необходимая связка, чтобы я мог соотнести клинические наблюдения относительно отщепления женского элемента у пациента-мужчины и теорию объектных отношений. (Отщепленный мужской элемент в пациенте-женщине равно важен в нашей работе, но для моих дальнейших рассуждений вполне достаточного этого одного примера.) [b]Резюме предварительного наблюдения[/b] В нашей теории необходимо учитывать и женское, и мужское начало в мальчиках, мужчинах, девочках и женщинах. Эти элементы могут быть очень сильно разобщенными. Такая идея требует от нас двойной работы — изучить клинические эффекты такого рода диссоциации и исследовать их как таковые. В связи с первой из этих двух задач я провел некоторые клинические наблюдения; теперь я хочу заняться исследованием того, что я называю чистым, беспримесным мужским началом (сущностью) и чистым, беспримесным женским началом, но не мужчинами и женщинами. (Далее в тексте — просто мужское и женское начало. — Прим. пер.) [b]Размышления о контрасте в типах объектных отношений[/b] Давайте сравним и противопоставим чисто женский и чисто мужской элементы в контексте объектных отношений. Хочу отметить, что элемент, который я называю "мужским", движется в русле активных либо пассивных отношений, и те и другие подкрепляются на уровне инстинктов. Итак, мы говорим об инстинктивной активности в отношении кормления младенца грудью, а следовательно, и об отношении ко всем переживаниям, связанным с основными эротическими зонами, к второстепенным и их удовлетворению. Я полагаю, что, наоборот, с грудью (или матерью) связан чисто женский элемент, в том смысле, что младенец становится грудью (или матерью), объект в некотором смысле становится субъектом. В этом я не вижу никакой инстинктивной активности. (Также не будем забывать, что используемое нами слово "инстинкт" пришло из этологии; однако я сильно сомневаюсь, что запечатление вообще может серьезно повлиять на новорожденного ребенка. Говорю это прямо сейчас, я уверен, вся проблематика импринтинга вообще не имеет отношения к исследованию ранних объектных отношений у детей. Она не имеет никакого отношения к травме сепарации в возрасте двух лет, хотя и претендует здесь на первостепенное значение.) Я применил термин «субъективный объект» для описания первого объекта, который еще не выделяется как «не-Я». Женское начало связывают со словом «грудь», и в этом заключается практическое воплощение идеи субъективного объекта, и это переживание прокладывает путь для объективного субъекта — это идея самости, включающая чувство реальности, которому дает начало чувство идентичности. Как бы ни усложнялась психология самости и построения идентичности по мере роста ребенка, необходимой основой для чувства самости являются как раз эти отношения в смысле Бытия вообще. Это чувство существования предшествует возникновению бытия-вместе-с-другим, так как до сих пор не возникает ничего, кроме идентичности. Два отдельных человека могут чувствовать, что они как одно целое, но в случае, которым я занимаюсь, ребенок и объект являются чем-то одним. Возможно, термин «первичная идентификация» был применен как раз для того случая, который я описал. И теперь я пытаюсь показать, как жизненно важен этот первый опыт для инициации всех последующих переживаний, связанных с идентичностью. Проективные и интроективные идентификации — результат именно этого этапа развития, когда каждое явление повторяет другое. По мере того как в процессе роста ребенка начинается структурирование его «Я», процессы, которые я назвал объектными отношениями женского начала в личности, формируют самый, наверное, простой опыт из всех переживаний человека — переживание того, что я существую. Именно в этом заключается существование, которое передается женским началом в мужчинах, женщинах и детях из поколения в поколение. Да, это говорили и раньше, но только лишь о женщинах и девочках, что далеко от правды. Речь идет о сути женского начала как в мужчинах, так и в женщинах. Объектные отношения мужского начала, напротив, предполагают сепарированность. Как только начинает позволять структура «Я», ребенок может позволить объекту стать отдельным, стать «не-Я» и пережить удовлетворение бессознательных влечений, включая гнев относительно фрустрации. Удовлетворение активности усиливает сепарацию объекта от ребенка и ведет к объективификации объекта. Со стороны мужского начала идентификация строится на основе сложных психических механизмов, которым нужно время, чтобы возникнуть, развиться и занять свое место в арсенале ребенка. Однако со стороны женского начала идентификация требует самого малого в структуре психики, так что эта первичная идентичность может вступить в силу уже на самых ранних этапах. Фундамент для существования ребенка может быть заложен (скажем так) уже с момента рождения, чуть раньше или чуть позже, в общем, если только не будет препятствий для функционирования психики по причинам недоразвития или мозгового поражения при родах. Психоаналитики обращали особое внимание как раз на это мужское начало — аспект активности в объектных отношениях — и игнорировали субъект-объектную идентичность, которой я здесь занимаюсь и которая является необходимой основой для способности Существовать. Мужское начало делает, в то время как женское начало (в мужчинах и женщинах) живет, существует. Сюда подходят те мужчины из греческих мифов, которые пытались быть единым целым с верховной богиней. Также это позволяет дать объяснение очень глубоко запрятанной в мужчине зависти к женщине, феминный элемент в которой он принимает без доказательств, хотя это может быть ошибочным. Мне кажется, что фрустрацию можно отнести к процессу поиска удовлетворения. А переживание своего существования связано с чем-то другим, не с фрустрацией, а с разрушением, направленным на другого. Сейчас я хочу заняться этой специфической особенностью. [b]Идентичность: ребенок и материнская грудь[/b] Обозначенное мною выше отношение женское начало — грудь здесь невозможно обсуждать вне концепции хорошей и недостаточно-хорошей матери. (Подобное исследование в этой области даже ближе подбирается к истине, чем изучение явлений, описываемых в терминах феномена перехода и переходных объектов. Переходный объект демонстрирует способность матери так представить ребенку мир, чтобы он с самого начала не догадался о том, что объект не является его собственным творением, порождением. В данном контексте для нас в полной мере значима адаптация, когда мать либо дает ребенку возможность почувствовать, что ее грудь — это сам ребенок, либо не делает этого. Здесь материнская грудь символизирует не действие, а существование.) Суть хорошего «поставщика» женского начала состоит в очень тонких деталях заботы о ребенке, и, исследуя эти проблемы, можно воспользоваться достижениями Маргарет Мид и Эрика Эриксона (Margaret Mead, Eric Erikson). Они описали пути, по которым в различных типах культур материнская опека в самом раннем возрасте обуславливает защитные паттерны индивида, а также намечает более поздние процессы сублимации. Эти необычайно тонкие вопросы мы исследуем применительно именно к этой матери и именно к этому ребенку. [b]Природа влияния социального окружения[/b] Сейчас в своих размышлениях я возвращаюсь к самым ранним этапам жизни ребенка, когда определенный паттерн закладывается самой манерой матери, едва различимыми особенностями ее обращения с ребенком. Я должен сделать подробную ссылку на этот особый способ влияния среды. Либо мать, у которой есть грудь, использует ее для того, чтобы ребенок тоже был (существовал), пока для ребенка, с его зачаточной психикой, еще не произошло сепарации между ним и мамой. Или же мать не способна дать это ребенку, и в этом случае ему необходимо развиваться дальше без умения существовать или с частичной потерей этой способности. (В клинической практике приходится иметь дело со случаями, в которых младенцу необходимо справиться с ситуацией, когда материнская грудь является активным мужским элементом и не удовлетворительна с точки зрения первичной идентичности, для которой необходимо наличие существующей груди, а не активной, действующей груди. Вместо того чтобы «быть таким же» ребенок должен «делать так же», что с нашей точки зрения в данном случае одно и то же, быть стимулированным к таким же действиям.) Если мать смогла сделать эти очень тонкие вещи, у ее ребенка, в его «чисто женской» сущности, не будет зависти к груди, ведь для него грудь это он сам, а он сам — это грудь его матери. Термин «зависть» применим как раз в случае невосполнимой утраты материнской груди как некоторой вещи, которая есть, существует. [b]Противопоставление мужского и женского начал[/b] Вышеизложенные размышления привели меня к любопытным заключениям по поводу этих аспектов чисто женского и чисто мужского применительно к маленькихМ детям — мальчикам и девочкам. Моя позиция; объектные отношения в терминах женского начала не имеют ничего общего с активностью (или инстинктом). Объектные отношения, подкрепленные инициативой, относятся к мужской сущности в личности, лишенной женского начала. Такая аргументация влечет за собой ряд серьезных трудностей, но тем не менее мне кажется необходимым в формулировках по поводу первичных стадий эмоционального развития человека разделять не мальчиков и девочек, а стерильную, беспримесную мужскую (мальчишескую) сущность и стерильную, беспримесную женскую (девчоночью) сущность. Классическая формулировка по поводу обнаружения и использования эротических зон области рта, орального садизма, анальных стадий и так далее вытекает из анализа жизни мужского начала в личности. Исследования идентификации на основе интроекции или инкорпорации (вбирания внутрь) — это исследования опыта, связанного с уже перемешанными элементами женского и мужского. Изучение чистого женского начала приведет к совсем другим результатам. Изучение женского начала в чистом виде ведет нас к проблеме Существования, Бытия, именно это формирует единственную основу для открытия самого себя и чувства существования (и далее к способности развивать свой внутренний мир, иметь некоторое собственное внутреннее содержание, уметь применять механизмы проекции и интроекции и таким способом взаимодействовать с миром). Рискуя показаться многословным, я все же хочу еще раз напомнить формулировку: когда женская (девчоночья) сущность в пациенте или в младенце (мальчике или девочке) обнаруживает грудь матери, это и есть найденная самость, «Я» этого человека. На вопрос о том, что маленькая девочка делает с материнской грудью, мы должны ответить так: женское начало в этой девочке и есть грудь, и поэтому наделяется качествами груди, матери и является желанным. Желанный в определенный период времени означает съедобный, и быть желанным, или возбуждающим, означает некоторую опасность для ребенка. Быть возбуждающим подразумевает возможность заставить мужское начало в другом человеке сделать что-либо. Так пенис мужчины может выступать в качестве возбуждающего женского начала, порождающего активность мужского начала в женщине. Но, это должно быть совершенно ясно, нет именно таких девочек и женщин; в норме у мальчиков и девочек женский элемент выражен в разной степени. Также подключаются наследственные факторы, так что довольно легко встретить мальчика, у которого женское начало сильнее, чем у девочки, которая рядом с ним может иметь потенциально более слабое женское начало. Добавьте к этому различную способность матерей передать ребенку желание по отношению к хорошей груди или к той материнской функции, которую эта грудь символизирует. И станет ясно, что некоторые мальчики и девочки обречены на то, чтобы расти при условии, что их бисексуальность развивается неравномерно, когда нагружается не та сторона их сексуальности, которая имеет биологическую базу. Мне вспоминается вопрос: о чем нам говорит Шекспир в его описании личности и характера Гамлета? Мне вспоминается вопрос: о чем нам говорит Шекспир в его описании личности и характера Гамлета? Трагедия «Гамлет» главным образом посвящена его ужасной дилемме, и для него это было неразрешимо по причине наличия диссоциации как защитного механизма в личности самого Гамлета. Стоило бы послушать актера, играющего Гамлета, который держит в голове этот факт (факт диссоциации. — Прим. пер.). Такой актер, произнося первую строчку знаменитого монолога: «Быть или не быть ...», сделал бы это особым образом. Он бы говорил так, как будто пытается добраться до сути непознаваемого: «Быть ... или ...», а затем он бы замолчал, потому что на самом деле, по своему характеру, Гамлет не знает альтернативы. Наконец, он заговорил бы, но с довольно банальным вариантом: «... или не быть», после чего он бы с радостью отправился в путешествие, которое не приведет никуда. «Что благородней духом — покоряться / Пращам и стрелам яростной судьбы / Иль, ополчась на море смут, сразить их / Противоборством?» (Акт III, Сц. I)12. Здесь Гамлет перешел к альтернативе садо-мазохисткой, оставив ту тему, с которой все начиналось. Все остальное, что нужно в этой роли — это длительная разработка формулировки проблемы. Я имею в виду то, что в этой сцене Гамлет изображен ищущим альтернативу идее «Быть». Он ищет способ заявить о диссоциации между мужским и женским началом в его личности, которые, вплоть до смерти отца Гамлета, находились в гармоничных отношениях, будучи, правда, лишь его качествами как человека, личность которого была очень насыщенной, богатой. Да, неизбежно я пишу о нем как о личности, а не как о персонаже спектакля. На мой взгляд, сложность этого монолога заключается в том, что сам Гамлет не имеет ключа к этой загадке — хотя он находится в его собственном измененном состоянии. У Шекспира был ключ, но Гамлет не мог посмотреть спектакль Шекспира. Если смотреть на игру таким вот образом, то вполне возможно рассмотреть измененное отношение Гамлета к Офелии, его безжалостность по отношению к ней как картину жестокого непринятия, отторжения Гамлетом женского начала в самом себе, элемента, который отщеплен и контроль над которым передан Офелии. Одновременно собственное мужское начало Гамлета стремится захватить всю его личность. Безжалостность к Офелии здесь может рассматриваться как показатель нежелания Гамлета оставить, отказаться от отщепленного женского начала в самом себе. Таким образом, само произведение (если бы Гамлет мог прочесть или увидеть его на сцене) показало бы ему природу его дилеммы. Спектакль внутри спектакля не смог выполнить эту функцию, и я бы сказал, что он инсценировал его, чтобы оживить мужскую сущность в самом себе, которая была полностью разгромлена трагедией. Можно заметить, что аналогичная дилемма, которую переживал сам Шекспир, как раз подкрепляет проблематику его сонетов, которая стоит как бы за их содержанием. Но это означает игнорирование и даже оскорбление по отношению к основному качеству сонетов, а именно к поэзии. Действительно, и профессор Найтс (L. С. Knights) настаивает на этом особо, так просто забыть про саму поэзию произведения, когда пишешь о действующем лице, как если бы это была историческая личность. [i]12Перевод М. Лозинского. (Прим. пер.)[/i] [b]Резюме[/b] [b]1[/b]. Я рассмотрел, что дал мне в хмоей работе новый уровень осознания важности диссоциации у некоторых мужчин и женщин, касающейся их мужского и женского начала и частей их личности, базирующихся на этих элементах. [b]2[/b]. Я взглянул на искусственно препарированные мужские и женские сущности и обнаружил, что на данном этапе можно связать импульс, направленный на объекты (и то же самое в пассивном залоге), с мужским началом, тогда как характеристикой женского начала в контексте объектных отношений является идентичность, то есть предоставление ребенку основ для существования, бытия, а затем, позже, для чувства самости. Но также я понял, что все это находится в абсолютной зависимости от особого рода материнского ухода, когда мать либо справляется, либо терпит неудачу в том, чтобы обеспечить ранее функционирование женского начала в ребенке, таким образом, что человек может найти основания переживать по поводу собственного существования. Я писал когда-то: «Таким образом, нет смысла использовать слово «Оно» для обозначения явлений, которые пережиты, спрятаны, занесены в каталог и в итоге проинтерпретированы силами «Я» (Winnicott, 1962). Теперь я хочу сказать другое: «После существования — действие или стимулирование к действию. Но сначала существование». [b]Добавленная заметка по поводу воровства[/b] Воровство относится к мужскому началу в мальчиках и девочках. Возникает вопрос: а что соответствует этому с точки зрения их женского начала? Ответ может быть таким: относительно этого элемента индивид узурпирует позицию матери, ее место или одежду, таким образом приобретая же-ланность и соблазнительность, украденную у матери. http://www.winnicott.ru
Надеюсь, что читатель примет мой общий подход к творчеству и это слово не потеряется за представлениями об успешной или популярной творческой деятельности, а сохранится его значение некоторого феномена, который окрашивает целостную позицию человека по отношению к внешней реальности. [b]Идея творчества[/b][center][/center] [b]Показательный случай[/b] Начнем с такого примера из клинической практики. Это была работа с мужчиной средних лет, женатым, который имел семью и достиг успеха в своей профессии. Анализ проходил в обычном, классическом русле. Этот мужчина айимел за плечами длительный анализ, и я ни в коем случае не был его первым психотерапевтом. Большую работу сделал он сам, а также все его терапевты и аналитики по очереди; в его личности осуществились серьезные, большие изменения. Но есть что-то еще, о чем он заявляет, что не может его остановить. Он понимает, что не достиг того, за чем пришел. Игнорирование своих потерь — слишком большая жертва. На данном этапе анализа мы приблизились к чему-то новому для меня. С этим следует обращаться так же, как я работаю с не-маскулинным в его личности. В пятницу пациент пришел и говорил много, как это обычно бывает. В тот день меня поразило то, что пациент говорил о зависти к пенису. Я намеренно использовал этот термин и призываю к пониманию того, что он соответствует моему видению ситуации и подходит для его представления. Несомненно, термин "зависть к пенису" обычно не употребляют по отношению к мужчине. Изменения, произошедшие на данном этапе, видны из того, как я обошелся с этой ситуацией. Я сказал ему, именно тогда, в тот момент: "Сейчас я слушаю девушку. Я знаю совершенно точно, что вы мужчина, но я слушаю девушку, и я разговариваю с девушкой. Я говорю этой девушке: "Ты сейчас говоришь о зависти к пенису". Хочу подчеркнуть, что гомосексуальность здесь совершенно ни при чем. (Мне было важно, чтобы обе части моей интерпретации могли быть рассмотрены как связанные с игрой и по возможности оторваны от авторитарной интерпретации, которая соседствует с внушением.) Сильное воздействие этой интерпретации убедило меня в том, что то мое замечание было удачным. И конечно, я не стал бы сообщать этот случай, произошедший именно в этом контексте, если бы работа, начавшаяся в ту пятницу, действительно не разорвала бы порочный круг. Я привык к рутине хорошей работы, хороших интерпретаций, незамедлительно хороших результатов, а затем деструктивное™ и разрушению иллюзий, что происходит каждый раз, когда пациент постепенно начинает осознавать, что нечто фундаментальное как прежде осталось неизменным. Этот неизвестный фактор заставлял мужчину заниматься собственным анализом на протяжении четверти века. Работа со мной — постигнет ли ее та же участь, что и его работу с другими терапевтами? В данном случае последовал незамедлительный эффект в форме интеллектуального принятия, облегчения, а затем были и отсроченные эффекты. После паузы пациент произнес: "Меня бы назвали сумасшедшим, расскажи я кому-нибудь об этой девушке". На этом можно было бы и остановиться, но я рад, в свете последовавших событий, что продолжил работу над этой проблемой дальше. Мое следующее замечание оказалось удивительным для меня самого, и оно уладило проблему. Я сказал: "Вы ничего никому не рассказывали; это я увидел девушку и услышал, что она говорит, хотя на самом деле на моей кушетке мужчина. Я сам безумен" . Мне не пришлось развивать эту идею, поскольку она и так попала точно в цель. Пациент сказал,что чувствует себя как нормальный человек, окруженный сумасшедшими. Другими словами, он только что освободился от дилеммы. Как он сказал позднее, "Я сам никогда не мог (зная, что я мужчина) сказать: "Я девушка". В этом я не сумасшедший. Но вы сказали мне об этом, и вы говорили, обращаясь к обеим частям меня". Мое безумие позволило ему взглянуть на себя как на девушку, встав на мою позицию. Он знает, что является мужчиной и никогда не сомневается в том, что он мужчина. Есть ли ясность в том, что произошло здесь? Для меня это было глубоким личным переживанием, которое оказалось необходимым для того, чтобы прийти к пониманию, чего я, собственно, достиг. Для этого мужчины данная сложная ситуация имела специфическую сущность. Мы с ним пришли к заключению (хотя и недоказуемому), что его мать (которой уже нет в живых), когда он был младенцем, не сразу согласилась с тем, что он мальчик, и видела в нем девочку. Другими словами, этот мужчина должен был соответствовать идеям о том, что ее ребенок должен быть и являться девочкой. (Он был вторым ребенком, первый тоже мальчик.) Из анализа нам стало совершенно ясно, что на самых первых этапах его воспитания мама физически обращалась с ним так, как если бы она не могла воспринимать его как представителя мужского пола. Позже его защиты строились на базе этого паттерна. Но дело было в "безумии" матери, которая видела девочку там, где был мальчик, и мои слова "Безумный человек — это я" впустили это в настоящее, в "сейчас". В эту пятницу продвижение в работе было глубочайшим, и он ушел с чувством, что это был первый значимый сдвиг в анализе на протяжении долгого времени (хотя, как я уже говорил, было сделано много хорошего и наблюдался длительный, постоянный прогресс)8 Моя интерпретация продолжила линию, начатую в пятницу. Я сказал: "Вы чувствуете, как будто бы должны быть рады моей интерпретации, в которой реализовано маскулинное поведение. Однако, девушка, с которой я разговаривал, не хочет, чтобы этот мужчина освободился, проявил себя, в сущности, он ее совсем не интересует. Ей нужно признание в полной мере, как ее самой, так и ее прав на ваше тело. Ее зависть к пенису главным образом заключается в зависти к вам самому как к мужчине". Я продолжал: "Болезнь, плохое самочувствие — это протест вашей женской сущности, этой девушки, потому что она никогда не оставляла надежду на то, что в процессе анализа обнаружится, что на самом деле этот мужчина всегда был и сейчас является девушкой (и "болезнь" есть прегенитальная беременность). Единственный вариант завершения анализа, который может быть приемлемым для этой девушки — открытие, что вы действительно девушка". Теперь понятно, откуда его уверенность в том, что анализ никогда не может быть закончен9. На следующей неделе было много материала, подтверждающего достоверность моих интерпретаций и позиции, и пациент чувствовал, что теперь его анализ уже не будет бесконечным. Позже я понял, что теперь сопротивление пациента переключилось на опровержение важности моего высказывания "Безумный человек — это я". Он старался представить это просто как мой стиль, подход к делу — это просто риторическая фигура, о которой не обязательно помнить. Однако мне стало ясно, что в данном случае мы имеем дело с примером бредового переноса, который ставит в тупик равно аналитиков и пациентов. В этой моей интерпретации проблема детского воспитания осталась загадкой. Сознаюсь, что просто не позволил сам себе интерпретировать это. Когда я дал себе время обдумать случившееся, то оказался поставленным в тупик. Здесь не было никакой новой теории, никаких новых технических принципов. На самом деле ранее мы с пациентом уже потратили много времени на эту проблему. А здесь появилось что-то новое, новое в моей позиции и новое в его готовности и способности извлекать пользу из моей интерпретации. Что бы это ни означало для меня самого, я решил полностью погрузиться в это состояние, а результаты можно найти в работе, которую я здесь и представляю. [i]8 Детальное обсуждение роли матери как зеркала в развитии ребенка смотри в главе 9.[/i] [i]9 Я не утверждаю, что физическое заболевание этого мужчины, самый настоящий грипп, было вызвано именно эмоциональными переживаниями, которые влияют на физическое состояние человека. Я надеюсь, что это понятно.[/i] [b]Диссоциация[/b] Первым, что я заметил, было то, что я раньше никогда в полной мере не осознавал наличие разрыва между мужчиной (или женщиной) и той частью его (ее) личности, которая обладает противоположным полом. У этого пациента диссоциация была почти полной. Затем я обнаружил, что иду на нового противника со старым оружием, и мне стало интересно, как это влияет или может повлиять на мою работу с другими пациентами, мужчинами и женщинами, мальчиками и девочками. Поэтому я решил специально изучить именно этот тип диссоциации; я не забыл о других вариантах расщепления, но в данный момент не занимаюсь ими. [b]Мужское и женское начало у мужчин и у женщин10[/b] В данном случае мы столкнулись с диссоциацией на этапе ее крушения. Защитная реакция на диссоциацию дала возможность принять бисексуальность как качество личности в целом. Я обнаружил, что имею дело с характеристикой, которую можно назвать чисто женской. Меня вначале очень удивило то, что я смог это обнаружить только в материале пациента-мужчины11. Перейдем к дальнейшему клиническому описанию этого случая. Некоторое облегчение, последовавшее после того как мы открыли новое основание для нашей совместной работы, возникло потому, что теперь мы могли ответить на важный вопрос. Мы смогли объяснить, почему мои интерпретации, вполне основательные, относительно использования объектов, удовлетворения орального эротизма в переносе, оральные садистские фантазии в отношениях пациента к терапевту как к частям тела или как к обладателю груди или пениса — почему эти интерпретации до сих пор никогда не приводили ни к каким изменениям. Они принимались пациентом, но что из этого? Теперь, когда мы перешли на новый уровень, пациент почувствовал некую взаимосвязь со мной, ниточку между нами, и это было очень ярким ощущением. Все это имеет отношение к идентичности. Отщепленное женское начало пациента нашло единение со мной как аналитиком, а это дало мужчине чувство, как будто он родился заново. Эта деталь очень меня заинтересовала, так что она будет фигурировать в моей теории относительно того, что я обнаружил в этом случае из своей практики. [i]10 Я буду и дальше использовать эту терминологию (мужские и женские характеристики), поскольку мне не известно о других подходящих к описанию терминов. Определения "активные" и "пассивные" я считаю некорректными, так что придется использовать те термины, которые доступны. 12 3десь логичным будет дополнить описание работы, которую мы провели вместе с этим мужчиной, похожим отрезком работы с женщиной или девочкой. Например, мне вспоминается давний случай -молодая женщина, которая рассказала, что в возрасте латентного периода она страстно желала быть мальчиком. Она потратила много времени и сил на то, чтобы обзавестись пенисом. Однако ей не хватало лишь понимания того, что она несомненно девочка, что она счастлива тому, что она девочка, но в то же самое время (диссоциация - 10 %) она знает и всегда знала, что является мальчиком. С этим была связана ее уверенность в том, что ее кастрировали и лишили таким образом некоего деструктивного потенциала, с этим совпала смерть матери и все ее мазохистические защитные реакции, которые стали цетральными в структуре ее личности. Приводя здесь клинические примеры, я конечно рискую отвлечь внимание читателя от главной темы, но если все же мои идеи верны и универсальны, то у каждого читателя найдутся свои случаи для иллюстрации диссоциации, в отличие от вытеснения мужских и женских характеристик у представителей обоих полов.[/i] [b]Дополнения к клиническим данным[/b] Предлагаю заняться пересмотром данного клинического материала с точки зрения этого примера диссоциации, наличия отщепленного женского начала — девушки — внутри пациента-мужчины. Таким образом, предмет моментально расширяется и значительно усложняется, поэтому стоит выбрать лишь несколько наблюдений, чтобы обратить на них особое внимание. [b]1[/b]. Можно в какой-то момент обнаружить, к своему удивлению, что работаешь и пытаешься анализировать отщепленную часть, в то время как основное функционирование личности осуществляется лишь в форме проекций. Это напоминает работу с ребенком, когда ты понимаешь, что лечишь кого-то из родителей через ребенка как поверенного. Не будем говорить о других возможных вариациях на эту тему. [b]2[/b]. Элемент другого пола может быть полностью отщеплен, так что.человек вообще не может вступить с ним в контакт. Особенно это относится к случаям, когда во всем остальном личность совершенно здоровая, цельная. Ведь когда личность уже представляет собой множество кусочков, там нет особого акцентирования на "Я нормален", и, следовательно, меньше сопротивления идеям "Я девушка" (если это мужчина) или "Я парень" (у девушки). [b]3[/b]. Также в клинике встречается неполная диссоциация с другим полом, развивающаяся под воздействием внешних факторов на сахмом раннем этапе жизни, которая перемешивается с более позднихми диссоциациями, возникающими как защитные реакции на основе, в большей или меньшей степени, перекрестных идентификаций. Существование этих более поздних защитных структур может препятствовать анализу более раннего реактивного расщепления, а значит, и выздоровлению пациента. (В данном случае в качестве аксиомы принимается тот факт, что пациент всегда старается полностью задействовать личностные и внутренние факторы, которые дают ему или ей некоторое количество всемогущества, неограниченного контроля, вместо того, чтобы позволить реагировать необдуманно на воздействия социального окружения, даже если эти влияния негативны (искажения или крах). Влияние окружения, даже если оно хорошее, в нашей работе выступает как идея травмы, которая находится вне области контроля пациента, и поэтому с ней невозможно справиться. (Сравните со стремлением меланхолика взять на себя ответственность за все зло.) [b]4[/b]. Отщепленная часть личности другого пола имеет тенденцию оставаться одного и того же возраста, а если и растет, то очень медленно. По сравнению с этим, истинные воображаемые фигуры из внутреннего мира пациента приобретают зрелость, взаимодействуют, взрослеют и умирают. Например, мужчина, который зависит от юных девушек, которые оживляют его собственную сущность как девушки, может постепенно приспособиться использовать для этих целей девушек, достигших брачного возраста. Но такой девушке не будет еще и тридцати, когда мужчине исполнится девяносто. Все же в пациенте-мужчине девушка (скрытый женский элемент, сформированный в раннем детстве) может иметь женские характеристики, испытывать гордость за свою грудь и зависть к пенису, забеременеть, не иметь внешних мужских гениталий и даже обладать женскими половыми органами и получать сексуальное удовольствие как женщина. [b]5[/b]. Здесь очень важно провести оценку всего этого в терминах психиатрии. Мужчина, который вовлекает девушек в секс, является инициатором в сексуальных отношениях, вполне возможно окажется гораздо сильнее идентифицированным с женщиной, чем с самим собой. Это придает ему способность в полной мере проявить себя, чтобы пробудить в девушке сексуальность и удовлетворить ее. Его плата — как мужчина он получает удовлетворение, но в малой степени. Также он платит исходя из потребности постоянно находить новых женщин, в противоположность постоянству объекта. Другая крайность — импотенция. Между ними — весь спектр состояний относительной потенции, который подвержен влияниям различных типов и самой разной степени. Норма зависит от ожиданий любой конкретной социальной группы в определенный момент времени. Почему бы не сказать, что в патриархальном обществе секс считается насилием, а при матриархате мужчина с отщепленным женским началом, который должен удовлетворять многих женщин, пусть в ущерб самому себе, считается выдающимся? Между этими крайностями — бисексуальность и заниженные ожидания, связанные с сексуальными переживаниями. Это сопровождает взгляд на социальное здоровье как легкую депрессию — всегда, кроме праздников и выходных. Интересно, что наличие отщепленного женского элемента, по сути дела, предотвращает гомосексуальную практику. Мой пациент в данном случае старательно избегал гомосексуальной близости в каких-то критических моментах жизни, поскольку (как он сам понял и рассказал мне) применение гомосексуальности на практике только утвердило бы его маскулинность, которую (с точки зрения своей отщепленной женской сущности) он не хотел даже знать. (В норме, когда факт бисексуальности налицо, не возникает подобного конфликта, в основном по той причине, что анальный фактор (который имеет второстепенное значение) не достигает превосходства над оральным, а в фантазиях, связанных с оральным сексом, биологический пол не имеет значения.) Создается впечатление, что в мифологии Древней Греции первыми гомосексуалистами были мужчины, которые имитировали женщин для того, чтобы установить как можно более близкие отношения с верховной богиней. Это было в эпоху матриархата, после нее пришла патриархальная система божеств во главе с Зевсом. От Зевса (символа патриархальности) идет идея сексуально окрашенной любви между мальчиком и мужчиной, которая сопровождалась снижением статуса женщины. Если это верное представление о том, как развивались идеи в историческом процессе, то у меня появляется необходимая связка, чтобы я мог соотнести клинические наблюдения относительно отщепления женского элемента у пациента-мужчины и теорию объектных отношений. (Отщепленный мужской элемент в пациенте-женщине равно важен в нашей работе, но для моих дальнейших рассуждений вполне достаточного этого одного примера.) [b]Резюме предварительного наблюдения[/b] В нашей теории необходимо учитывать и женское, и мужское начало в мальчиках, мужчинах, девочках и женщинах. Эти элементы могут быть очень сильно разобщенными. Такая идея требует от нас двойной работы — изучить клинические эффекты такого рода диссоциации и исследовать их как таковые. В связи с первой из этих двух задач я провел некоторые клинические наблюдения; теперь я хочу заняться исследованием того, что я называю чистым, беспримесным мужским началом (сущностью) и чистым, беспримесным женским началом, но не мужчинами и женщинами. (Далее в тексте — просто мужское и женское начало. — Прим. пер.) [b]Размышления о контрасте в типах объектных отношений[/b] Давайте сравним и противопоставим чисто женский и чисто мужской элементы в контексте объектных отношений. Хочу отметить, что элемент, который я называю "мужским", движется в русле активных либо пассивных отношений, и те и другие подкрепляются на уровне инстинктов. Итак, мы говорим об инстинктивной активности в отношении кормления младенца грудью, а следовательно, и об отношении ко всем переживаниям, связанным с основными эротическими зонами, к второстепенным и их удовлетворению. Я полагаю, что, наоборот, с грудью (или матерью) связан чисто женский элемент, в том смысле, что младенец становится грудью (или матерью), объект в некотором смысле становится субъектом. В этом я не вижу никакой инстинктивной активности. (Также не будем забывать, что используемое нами слово "инстинкт" пришло из этологии; однако я сильно сомневаюсь, что запечатление вообще может серьезно повлиять на новорожденного ребенка. Говорю это прямо сейчас, я уверен, вся проблематика импринтинга вообще не имеет отношения к исследованию ранних объектных отношений у детей. Она не имеет никакого отношения к травме сепарации в возрасте двух лет, хотя и претендует здесь на первостепенное значение.) Я применил термин «субъективный объект» для описания первого объекта, который еще не выделяется как «не-Я». Женское начало связывают со словом «грудь», и в этом заключается практическое воплощение идеи субъективного объекта, и это переживание прокладывает путь для объективного субъекта — это идея самости, включающая чувство реальности, которому дает начало чувство идентичности. Как бы ни усложнялась психология самости и построения идентичности по мере роста ребенка, необходимой основой для чувства самости являются как раз эти отношения в смысле Бытия вообще. Это чувство существования предшествует возникновению бытия-вместе-с-другим, так как до сих пор не возникает ничего, кроме идентичности. Два отдельных человека могут чувствовать, что они как одно целое, но в случае, которым я занимаюсь, ребенок и объект являются чем-то одним. Возможно, термин «первичная идентификация» был применен как раз для того случая, который я описал. И теперь я пытаюсь показать, как жизненно важен этот первый опыт для инициации всех последующих переживаний, связанных с идентичностью. Проективные и интроективные идентификации — результат именно этого этапа развития, когда каждое явление повторяет другое. По мере того как в процессе роста ребенка начинается структурирование его «Я», процессы, которые я назвал объектными отношениями женского начала в личности, формируют самый, наверное, простой опыт из всех переживаний человека — переживание того, что я существую. Именно в этом заключается существование, которое передается женским началом в мужчинах, женщинах и детях из поколения в поколение. Да, это говорили и раньше, но только лишь о женщинах и девочках, что далеко от правды. Речь идет о сути женского начала как в мужчинах, так и в женщинах. Объектные отношения мужского начала, напротив, предполагают сепарированность. Как только начинает позволять структура «Я», ребенок может позволить объекту стать отдельным, стать «не-Я» и пережить удовлетворение бессознательных влечений, включая гнев относительно фрустрации. Удовлетворение активности усиливает сепарацию объекта от ребенка и ведет к объективификации объекта. Со стороны мужского начала идентификация строится на основе сложных психических механизмов, которым нужно время, чтобы возникнуть, развиться и занять свое место в арсенале ребенка. Однако со стороны женского начала идентификация требует самого малого в структуре психики, так что эта первичная идентичность может вступить в силу уже на самых ранних этапах. Фундамент для существования ребенка может быть заложен (скажем так) уже с момента рождения, чуть раньше или чуть позже, в общем, если только не будет препятствий для функционирования психики по причинам недоразвития или мозгового поражения при родах. Психоаналитики обращали особое внимание как раз на это мужское начало — аспект активности в объектных отношениях — и игнорировали субъект-объектную идентичность, которой я здесь занимаюсь и которая является необходимой основой для способности Существовать. Мужское начало делает, в то время как женское начало (в мужчинах и женщинах) живет, существует. Сюда подходят те мужчины из греческих мифов, которые пытались быть единым целым с верховной богиней. Также это позволяет дать объяснение очень глубоко запрятанной в мужчине зависти к женщине, феминный элемент в которой он принимает без доказательств, хотя это может быть ошибочным. Мне кажется, что фрустрацию можно отнести к процессу поиска удовлетворения. А переживание своего существования связано с чем-то другим, не с фрустрацией, а с разрушением, направленным на другого. Сейчас я хочу заняться этой специфической особенностью. [b]Идентичность: ребенок и материнская грудь[/b] Обозначенное мною выше отношение женское начало — грудь здесь невозможно обсуждать вне концепции хорошей и недостаточно-хорошей матери. (Подобное исследование в этой области даже ближе подбирается к истине, чем изучение явлений, описываемых в терминах феномена перехода и переходных объектов. Переходный объект демонстрирует способность матери так представить ребенку мир, чтобы он с самого начала не догадался о том, что объект не является его собственным творением, порождением. В данном контексте для нас в полной мере значима адаптация, когда мать либо дает ребенку возможность почувствовать, что ее грудь — это сам ребенок, либо не делает этого. Здесь материнская грудь символизирует не действие, а существование.) Суть хорошего «поставщика» женского начала состоит в очень тонких деталях заботы о ребенке, и, исследуя эти проблемы, можно воспользоваться достижениями Маргарет Мид и Эрика Эриксона (Margaret Mead, Eric Erikson). Они описали пути, по которым в различных типах культур материнская опека в самом раннем возрасте обуславливает защитные паттерны индивида, а также намечает более поздние процессы сублимации. Эти необычайно тонкие вопросы мы исследуем применительно именно к этой матери и именно к этому ребенку. [b]Природа влияния социального окружения[/b] Сейчас в своих размышлениях я возвращаюсь к самым ранним этапам жизни ребенка, когда определенный паттерн закладывается самой манерой матери, едва различимыми особенностями ее обращения с ребенком. Я должен сделать подробную ссылку на этот особый способ влияния среды. Либо мать, у которой есть грудь, использует ее для того, чтобы ребенок тоже был (существовал), пока для ребенка, с его зачаточной психикой, еще не произошло сепарации между ним и мамой. Или же мать не способна дать это ребенку, и в этом случае ему необходимо развиваться дальше без умения существовать или с частичной потерей этой способности. (В клинической практике приходится иметь дело со случаями, в которых младенцу необходимо справиться с ситуацией, когда материнская грудь является активным мужским элементом и не удовлетворительна с точки зрения первичной идентичности, для которой необходимо наличие существующей груди, а не активной, действующей груди. Вместо того чтобы «быть таким же» ребенок должен «делать так же», что с нашей точки зрения в данном случае одно и то же, быть стимулированным к таким же действиям.) Если мать смогла сделать эти очень тонкие вещи, у ее ребенка, в его «чисто женской» сущности, не будет зависти к груди, ведь для него грудь это он сам, а он сам — это грудь его матери. Термин «зависть» применим как раз в случае невосполнимой утраты материнской груди как некоторой вещи, которая есть, существует. [b]Противопоставление мужского и женского начал[/b] Вышеизложенные размышления привели меня к любопытным заключениям по поводу этих аспектов чисто женского и чисто мужского применительно к маленькихМ детям — мальчикам и девочкам. Моя позиция; объектные отношения в терминах женского начала не имеют ничего общего с активностью (или инстинктом). Объектные отношения, подкрепленные инициативой, относятся к мужской сущности в личности, лишенной женского начала. Такая аргументация влечет за собой ряд серьезных трудностей, но тем не менее мне кажется необходимым в формулировках по поводу первичных стадий эмоционального развития человека разделять не мальчиков и девочек, а стерильную, беспримесную мужскую (мальчишескую) сущность и стерильную, беспримесную женскую (девчоночью) сущность. Классическая формулировка по поводу обнаружения и использования эротических зон области рта, орального садизма, анальных стадий и так далее вытекает из анализа жизни мужского начала в личности. Исследования идентификации на основе интроекции или инкорпорации (вбирания внутрь) — это исследования опыта, связанного с уже перемешанными элементами женского и мужского. Изучение чистого женского начала приведет к совсем другим результатам. Изучение женского начала в чистом виде ведет нас к проблеме Существования, Бытия, именно это формирует единственную основу для открытия самого себя и чувства существования (и далее к способности развивать свой внутренний мир, иметь некоторое собственное внутреннее содержание, уметь применять механизмы проекции и интроекции и таким способом взаимодействовать с миром). Рискуя показаться многословным, я все же хочу еще раз напомнить формулировку: когда женская (девчоночья) сущность в пациенте или в младенце (мальчике или девочке) обнаруживает грудь матери, это и есть найденная самость, «Я» этого человека. На вопрос о том, что маленькая девочка делает с материнской грудью, мы должны ответить так: женское начало в этой девочке и есть грудь, и поэтому наделяется качествами груди, матери и является желанным. Желанный в определенный период времени означает съедобный, и быть желанным, или возбуждающим, означает некоторую опасность для ребенка. Быть возбуждающим подразумевает возможность заставить мужское начало в другом человеке сделать что-либо. Так пенис мужчины может выступать в качестве возбуждающего женского начала, порождающего активность мужского начала в женщине. Но, это должно быть совершенно ясно, нет именно таких девочек и женщин; в норме у мальчиков и девочек женский элемент выражен в разной степени. Также подключаются наследственные факторы, так что довольно легко встретить мальчика, у которого женское начало сильнее, чем у девочки, которая рядом с ним может иметь потенциально более слабое женское начало. Добавьте к этому различную способность матерей передать ребенку желание по отношению к хорошей груди или к той материнской функции, которую эта грудь символизирует. И станет ясно, что некоторые мальчики и девочки обречены на то, чтобы расти при условии, что их бисексуальность развивается неравномерно, когда нагружается не та сторона их сексуальности, которая имеет биологическую базу. Мне вспоминается вопрос: о чем нам говорит Шекспир в его описании личности и характера Гамлета? Мне вспоминается вопрос: о чем нам говорит Шекспир в его описании личности и характера Гамлета? Трагедия «Гамлет» главным образом посвящена его ужасной дилемме, и для него это было неразрешимо по причине наличия диссоциации как защитного механизма в личности самого Гамлета. Стоило бы послушать актера, играющего Гамлета, который держит в голове этот факт (факт диссоциации. — Прим. пер.). Такой актер, произнося первую строчку знаменитого монолога: «Быть или не быть ...», сделал бы это особым образом. Он бы говорил так, как будто пытается добраться до сути непознаваемого: «Быть ... или ...», а затем он бы замолчал, потому что на самом деле, по своему характеру, Гамлет не знает альтернативы. Наконец, он заговорил бы, но с довольно банальным вариантом: «... или не быть», после чего он бы с радостью отправился в путешествие, которое не приведет никуда. «Что благородней духом — покоряться / Пращам и стрелам яростной судьбы / Иль, ополчась на море смут, сразить их / Противоборством?» (Акт III, Сц. I)12. Здесь Гамлет перешел к альтернативе садо-мазохисткой, оставив ту тему, с которой все начиналось. Все остальное, что нужно в этой роли — это длительная разработка формулировки проблемы. Я имею в виду то, что в этой сцене Гамлет изображен ищущим альтернативу идее «Быть». Он ищет способ заявить о диссоциации между мужским и женским началом в его личности, которые, вплоть до смерти отца Гамлета, находились в гармоничных отношениях, будучи, правда, лишь его качествами как человека, личность которого была очень насыщенной, богатой. Да, неизбежно я пишу о нем как о личности, а не как о персонаже спектакля. На мой взгляд, сложность этого монолога заключается в том, что сам Гамлет не имеет ключа к этой загадке — хотя он находится в его собственном измененном состоянии. У Шекспира был ключ, но Гамлет не мог посмотреть спектакль Шекспира. Если смотреть на игру таким вот образом, то вполне возможно рассмотреть измененное отношение Гамлета к Офелии, его безжалостность по отношению к ней как картину жестокого непринятия, отторжения Гамлетом женского начала в самом себе, элемента, который отщеплен и контроль над которым передан Офелии. Одновременно собственное мужское начало Гамлета стремится захватить всю его личность. Безжалостность к Офелии здесь может рассматриваться как показатель нежелания Гамлета оставить, отказаться от отщепленного женского начала в самом себе. Таким образом, само произведение (если бы Гамлет мог прочесть или увидеть его на сцене) показало бы ему природу его дилеммы. Спектакль внутри спектакля не смог выполнить эту функцию, и я бы сказал, что он инсценировал его, чтобы оживить мужскую сущность в самом себе, которая была полностью разгромлена трагедией. Можно заметить, что аналогичная дилемма, которую переживал сам Шекспир, как раз подкрепляет проблематику его сонетов, которая стоит как бы за их содержанием. Но это означает игнорирование и даже оскорбление по отношению к основному качеству сонетов, а именно к поэзии. Действительно, и профессор Найтс (L. С. Knights) настаивает на этом особо, так просто забыть про саму поэзию произведения, когда пишешь о действующем лице, как если бы это была историческая личность. [i]12Перевод М. Лозинского. (Прим. пер.)[/i] [b]Резюме[/b] [b]1[/b]. Я рассмотрел, что дал мне в хмоей работе новый уровень осознания важности диссоциации у некоторых мужчин и женщин, касающейся их мужского и женского начала и частей их личности, базирующихся на этих элементах. [b]2[/b]. Я взглянул на искусственно препарированные мужские и женские сущности и обнаружил, что на данном этапе можно связать импульс, направленный на объекты (и то же самое в пассивном залоге), с мужским началом, тогда как характеристикой женского начала в контексте объектных отношений является идентичность, то есть предоставление ребенку основ для существования, бытия, а затем, позже, для чувства самости. Но также я понял, что все это находится в абсолютной зависимости от особого рода материнского ухода, когда мать либо справляется, либо терпит неудачу в том, чтобы обеспечить ранее функционирование женского начала в ребенке, таким образом, что человек может найти основания переживать по поводу собственного существования. Я писал когда-то: «Таким образом, нет смысла использовать слово «Оно» для обозначения явлений, которые пережиты, спрятаны, занесены в каталог и в итоге проинтерпретированы силами «Я» (Winnicott, 1962). Теперь я хочу сказать другое: «После существования — действие или стимулирование к действию. Но сначала существование». [b]Добавленная заметка по поводу воровства[/b] Воровство относится к мужскому началу в мальчиках и девочках. Возникает вопрос: а что соответствует этому с точки зрения их женского начала? Ответ может быть таким: относительно этого элемента индивид узурпирует позицию матери, ее место или одежду, таким образом приобретая же-ланность и соблазнительность, украденную у матери. http://www.winnicott.ru